Виконт де Бражелон или десять лет спустя - Страница 36

– Да, правда. Мне покровительствует… – вы понимаете, граф, как тяжело Стюарту выговорить это слово, – мне покровительствует двоюродный брат мой, штатгальтер Голландии, но без участия или, по крайней мере, без согласия Франции он ничего не хочет предпринять. Я приехал просить этого согласия у короля Франции; он отказал мне…

– Король отказал вашему величеству?

– Нет, надо отдать ему справедливость, это сделал не он, а Мазарини.

Атос закусил губу.

– Вы полагаете, что я должен был ожидать отказа? – спросил король, заметив движение Атоса.

– Именно так я и думал, ваше величество, – отвечал Атос почтительно.

– Я давно знаю этого пронырливого итальянца.

– Я хотел довести дело до конца и немедленно узнать, как решится моя участь. Я сказал, брату моему Людовику, что я не хочу причинять Франции и Голландии затруднений и попытаю счастья, как уже делал прежде, с двумя сотнями дворян, если он захочет дать их мне, или с миллионом, если ему угодно будет одолжить мне его.

– И что же?

– Что?.. Я испытываю сейчас странное чувство: я упиваюсь отчаянием.

Некоторые души – моя, по-видимому, принадлежит к их числу – находят наслаждение в уверенности, что все потеряно и наконец настал час, когда надо погибнуть.

– О, надеюсь, ваше величество, – сказал Атос, – что вы еще не дошли до такой крайности!

– Если вы говорите мне это, граф, если вы стараетесь оживить надежду в моем сердце, значит, вы неправильно поняли меня. Я приезжал в Блуа, граф, просить как милостыню миллион у Людовика, надеясь при его помощи поправить свои дела. Но брат мой Людовик отказал мне… Вы видите, что все погибло.

– Позвольте, ваше величество, не согласиться с вами.

– Как, граф, вы не предполагаете во мне достаточно мужества, чтобы оценить свое положение?

– Ваше величество, я всегда замечал, что резкие повороты судьбы случаются именно в отчаянных положениях.

– Благодарю вас, граф. Отрадно встретить человека с таким сердцем, как ваше, человека, чья вера в бога и монархию никогда не позволит ему разувериться в судьбе короля, каким бы испытаниям она его не подвергала.

К несчастью, ваши слова, граф, похожи на лекарства, которые излечивают раны, но бессильны против смерти. Благодарю вас, граф, за желание утешить меня; благодарю за вашу добрую память, но я знаю, что мне нужно делать… Теперь меня ничто не спасет. И я так уверен в этом, что еду в изгнание с моим старым Парри; еду упиваться своими бедствиями в пустынном убежище, которое предлагает мне Голландия. Там, поверьте мне, граф, скоро все кончится. Смерть не замедлит явиться. Ее так часто призывало это тело, терзаемое душевными муками, и эта душа, взывающая к небесам.

– У вашего величества есть мать, сестра, братья, вы глава семейства, вы должны просить у бога долгих лет жизни, а не скорой смерти. Вы в изгнании, в несчастье, но за вами ваше право. Вы должны искать битв, опасностей, подвигов, а не покоя смерти.

– Граф, – ответил Карл, улыбаясь с невыразимой грустью, – слыхали ли вы когда-нибудь, чтобы король завоевал государство с одним слугою, таким старым, как Парри, и с тремястами экю, которые везет этот слуга в своем кошельке?

– Нет, этого я не слыхал, но я знаю, что не один развенчанный король вступал на престол с помощью твердой воли, постоянства друзей и миллиона франков, умело израсходованного.

– Вы, очевидно, не поняли меня? Этот миллион я просил у брата моего Людовика… и мне было отказано.

– Ваше величество, – произнес Атос, – не угодно ли вам уделить мне несколько минут и внимательно выслушать то, что мне остается сказать вам?

Карл пристально посмотрел на Атоса.

– Извольте, говорите.

– Соблаговолите пройти ко мне, ваше величество, – сказал граф, направляясь к дому.

Он привел короля в свой кабинет и предложил ему сесть.

– Ваше величество, – начал он, – говорили мне, что при нынешнем положении вещей в Англии с помощью миллиона франков вы сможете возвратить себе престол?

– Могу, по крайней мере, решиться на попытку и, если она не удастся, умереть как подобает королю.

– Так исполните ваше обещание и выслушайте меня терпеливо.

Карл кивнул в знак согласия. Атос подошел к двери, посмотрел, не подслушивает ли кто-нибудь, запер задвижку и сел на прежнее место.

– Ваше величество, – сказал он, – изволили вспомнить, что я находился при благородном и несчастном короле Карле Первом, когда палачи перевезли его из Сент-Джемса в Уайт-Холл.

– Да, помню и вечно буду помнить.

– Сыну трудно слушать такую мрачную повесть, которую он, вероятно, не раз уже выслушивал. Однако я должен повторить ее вам со всеми подробностями.

– Говорите.

– Когда король, отец ваш, готовился взойти на эшафот, поставленный у самого окна его комнаты, все было подготовлено к побегу. Палача удалили.

Устроили ход под полом помещения, в котором находился король. Я сам стоял под роковым помостом, как вдруг услышал на нем шаги вашего отца.

– Парри рассказывал мне все эти страшные подробности, граф.

Атос поклонился и продолжал:

– Но вот чего он не мог рассказать вам, потому что это происходило только между вашим отцом, богом и мною и я никогда не говорил об этом даже самым близким из моих друзей. «Отойди, – сказал ваш отец палачу в маске, – отойди на минуту. Я знаю, что принадлежу тебе, но помни, что ты должен поразить меня, только когда я дам знак. Я хочу спокойно помолиться».

– Извините, если я перебью вас, – молвил Карл II, побледнев, – но вы, граф, знаете все подробности этого страшного события, никому другому не известные. Не помните ли вы имени этого проклятого палача, этого труса, который закрыл свое лицо, чтобы безнаказанно лишить жизни короля?