Виконт де Бражелон или десять лет спустя - Страница 115

115

– Ваше величество, – спокойно сказал мушкетер, – кажется, той откровенности, с какой мы объяснялись тогда в Блуа, теперь уже нет.

– Да, все изменилось.

– От души поздравляю ваше величество, но….

– Вы не верите этому?

– Я не государственный муж, но у меня тоже верный взгляд, и дело мне представляется не так, как вашему величеству. Царство Мазарини кончилось; начинается владычество финансовых тузов. У них в руках деньги. Ваше величество, вероятно, не часто видите их. Жить под властью этих прожорливых волков тяжело для человека, который надеялся на независимость.

В эту минуту кто-то поскребся у дверей; король горделиво поднял голову.

– Извините, господин д'Артаньян, – сказал король, – это господин Кольбер с докладом. Войдите, господин Кольбер.

Д'Артаньян отступил на несколько шагов. Кольбер явился с бумагами и подошел к королю.

Нечего и говорить, что гасконец не упустил удобного случая и устремил хитрый и пристальный взгляд на нового посетителя.

– Следствие кончено? – спросил король.

– Кончено, – отвечал Кольбер.

– Что говорят следователи?

– Что виновные заслуживают смертной казни с конфискацией имущества.

– Ага, – сказал король спокойно, искоса взглянув на д'Артаньяна. – А ваше мнение, господин Кольбер?

Кольбер, в свою очередь, посмотрел на д'Артаньяна. Этот незнакомец мешал ему говорить. Людовик XIV понял его.

– Не беспокойтесь, – сказал он, – это господин д'Артаньян. Неужели вы не узнали господина д'Артаньяна?

Тут Кольбер и д'Артаньян взглянули друг на друга. Д'Артаньян смотрел открыто, сверкающими глазами, Кольбер исподлобья и недоверчиво. Откровенное бесстрашие одного не понравилось другому; подозрительная осторожность финансиста не понравилась солдату.

– А! Вы изволили совершить славный подвиг в Англии, – сказал Кольбер и слегка поклонился.

– А! Вы изволили спороть серебряные галуны с мундиров швейцарцев, сказал гасконец. – Похвальная экономия! – и низко поклонился.

Интендант думал смутить мушкетера; но мушкетер прострелил его навылет.

– Господин д'Артаньян, – сказал король, не заметивший всех этих оттенков, которые Мазарини тотчас бы уловил, – речь идет о людях, которые обокрали меня. Я велел арестовать их и теперь выношу им смертный приговор.

– О! – воскликнул д'Артаньян, вздрогнув.

– Вы хотите сказать…

– Нет, ваше величество, это меня не касается.

Король хотел уже подписать бумагу.

– Ваше величество, – начал Кольбер вполголоса, – предупреждаю, что если пример и надо показать, то исполнение приговора может натолкнуться на препятствия.

– Что такое?

– Не забывайте, – спокойно сказал Кольбер, – что тронуть этих людей значит тронуть суперинтендантство. Оба негодяя, оба преступника, о которых идет речь, – близкие друзья одного видного лица, и в день их казни, которую, впрочем, можно устроить в тюрьме, могут возникнуть беспорядки.

Людовик покраснел и повернулся к д'Артаньяну, который покусывал усы, презрительно улыбаясь.

Людовик XIV схватил перо и подписал обе бумаги, принесенные Кольбером, с такой поспешностью, что рука у него задрожала. Потом он пристально взглянул на Кольбера и сказал ему:

– Господин Кольбер, когда будете докладывать мне о делах, избегайте по возможности слова «препятствия» Что же касается слова «невозможно», не произносите его никогда.

Кольбер поклонился, досадуя, что получил такой урок при мушкетере. Он хотел уже выйти, но, желая загладить свою ошибку, прибавил:

– Я забыл доложить вашему величеству, что конфискованные суммы простираются до пяти миллионов ливров.

«Мило!» – подумал д'Артаньян.

– А сколько всего у меня в казне? – спросил король.

– Восемнадцать миллионов ливров, ваше величество – отвечал Кольбер с поклоном.

– Черт возьми! – прошептал д'Артаньян. – Бесподобно!

– Господин Кольбер, – сказал король, – пройдите по той галерее, где ждет господин Лион, скажите ему, чтоб он принес бумаги, которые он приготовил… по моему приказанию.

– Сейчас, государь. Я не нужен вашему величеству сегодня вечером?

– Нет, прощайте.

Кольбер вышел.

– Вернемся к нашему разговору, господин д'Артаньян, – сказал король, как будто ничего не случилось. – Вы видите, что в денежных делах произошла значительная перемена.

– Да, нуль превратился в восемнадцать, – весело отвечал мушкетер. Ах, вот что нужно было вашему величеству в то время, когда король Карл Второй приезжал в Блуа! Теперь не было бы ссоры между двумя государствами. А ссора эта – еще один камень преткновения для вашего величества.

– Вы несправедливы, – возразил король. – Если бы судьба позволила мне в то время дать миллион брату моему Карлу, то вы не вышли бы в отставку и, значит, не нажили бы себе состояния… как вы сами говорили. Но, кроме этого счастливого обстоятельства, есть еще и другое, после которого моя ссора с Великобританией не должна смущать вас.

Камердинер прервал речь короля, доложив о господине Лионе.

– Войдите, – пригласил король. – Вы аккуратны, это очень хорошо. Посмотрим, какое письмо написали вы брату моему Карлу Второму.

Д'Артаньян весь превратился в слух.

– Подождите еще минуту, – непринужденно сказал Людовик XIV гасконцу, – я должен послать в Лондон согласие на брак моего брата с сестрой английского короля, Генриеттой Стюарт.

«Он, кажется, разбил меня по всем пунктам, – прошептал Д'Артаньян, пока король подписывал письмо и отпускал Лиона. – Но признаюсь, чем основательней меня разобьют, тем больше удовольствия мне это доставит».

115